Словно наплывающая магма, каменея, боль застывает в душе или сама душа застывает от боли, не знаю. Разницы в этом нет. Боль имеет свойство каменеть. Она наплывает волнами и застывает, превращаясь в камень. И тогда, душа становится похожей, на застывшие каменные волны. Думаю, что в разрезе душа, каждого из нас похожа на годичные кольца дерева, только на дереве кольца от возраста, а на душе — застывшие волны от боли, предательства, страха, потерь. А теперь еще и от войны.
Раньше у каждого из нас были свои зарубки, свои кольца памяти, личные. Вот это — от предательства близкого человека, это — от подлости друга, это — любовь прогулялась, вымучив и заставив сжаться... да мало ли какие зазубринки оставляла жизнь.
Теперь у нас общие волны окаменевшей боли, оставившие зазубринки на нашей душе, истории, памяти, нации. Они отпечатались глубоко, на нашем генном коде, спаяв нас в единую базальтовую глыбу. Теперь нет личного, есть боль народа, страны, теряющей сыновей, есть боль людей, теряющих дом. Вряд ли мы когда нибудь забудем Небесную Сотню, Ил-76, Зеленополье, Волноваху, Славянск, Луганск, Донецк... и еще десятки изуродованных заботой “нашихребят” городов, вряд ли мы забудем предательство политиков, предательство жителей, называвших себя гражданами, предательство соседской страны, называющей себя братским, славянским народом.....
Украина — это открытая, светлая, как вышитый рушничок душа, веселая, мирная, хлебосольная, песенная, приветливая, солнечная... Сделают ли эти волны, окаменевшей боли ее жестче, вряд ли. Сильнее, да!
Боль впечатывает каждого из нас в монолитный кулак, загибает нас в этот кулак, как пальцы, но не сгибает, сплетает, как лозы, но не ломает. Мы просто не умели воевать. Мы умели любить, петь, сеять, добывать уголь, плавить металл, но не умели убивать. У нас не было врага и не было необходимости сжимать кулак. Нас ударили в спину, предав, и мы, развернувшись, глядя в глаза предающим, подставляли под очередной удар щеки, уговаривая и пытаясь образумить.
Боль не пройдет и не утихнет, она отрезвит нас, заставит наконец-то увидеть черное и белое, а не смешанное серое, даст самоосознание и самоопределение, сошьет нас накрепко в один неразрывный узор судьбы. Когда закончиться война, мы обязательно вышьем на рушнике нашего единства имя каждого Героя, чтобы больше никто и никогда не смог разорвать возникшую между всеми нами связь, мы впечатаем ее в себя.
Мы не могли воевать, не могли защищаться от беспредела чиновников и зарвавшихся мажоров, поскольку у нас не было единения. Столько лет политики сеяли зерна ненависти между нами, и они взошли, как чертополох, между золотыми колосьями жита. Это хорошо, что мы увидели эти сорняки, засоряющие нашу землю: и во власти, и среди людей... мы их прополем, все вместе, уберем с земли и жито будет колосится на зло врагу и во славу Украины, небо будет голубеть, ведь там столько ангелов, оберегающих нас. А боль, пусть и отступит, уступив место счастью, но останется кольцами памяти в нашей душе. Мы должны помнить...
Мне часто говорят, что мои рассказы полный сюрреализм. Рассказы ли? — нет, скорее всего, это монолог, уставшего и заблудившегося в параллельных мирах человека, пытающегося скрыть свой страх от происходящего и разобраться в происходящем. Даже не разобраться, а просто понять не понимаемое: как нас могло выбросить из Украины в ЛНР; как люди за столько лет жизни скопили в себе столько ненависти к своей земле; как можно хотеть вернуться в мир СССР, которого больше не существует и где ты был рабом-марионеткой; как люди, кричащие, что они ненавидят олигархов, подчиняются их приказам...
Жизнь в ЛНР — это сюрреализм, причем полный. Просто раньше не было такой грани между и между и многие поступки, действия не воспринимались как жизнь на грани. Мы привычно привычно жили в своих маленьких мирах, привычно считали, что это “что-то там” и “где-то там” к нам не относится, привычно отмахивались от политики и общества (вернее не воспринимали себя, как часть чего-то целого), привычно считали, что все решат за нас....Теперь мы здесь все — нерв. Теперь жизнь здесь — абсурд. Теперь выживание здесь — лишь в единстве подобных. Теперь здесь каждая история- смех, боль, страх, сюрреализм на грани... нервов, фантастики, абсурда, помешательства...
